Лошадь в тумане

Настало лето. У студентов кончилась сессия и началась сельскохозяйственная практика. Два студента агронома, Ваня и Дима, отправились на колхозные поля в улус. Они приехали на пыльном автобусе в пункт назначения, в одну далекую деревню. Ванины поля были по одну сторону, а Димины по другую. Эти поля были на большом расстоянии друг от друга, и каждый из друзей должен был ехать от этой деревни до своих полей. Они могли встречаться только по выходным. Друзья условились о месте встречи и разъехались.

Ваня ехал на грузовике по дороге, петляющей по бескрайним полям, засеянным злаками. В конце одной явно нечасто используемой грунтовой дороги располагался летник. Это был старинный, но приспособленный под жилье балаган — якутский зимний дом с камельком, с густо поросшей травой крышей.

Условившись с водителем о встрече в выходные и распрощавшись, Ваня вошел внутрь. В балагане жили старик со старухой. Поздоровались. Старуха собрала на стол, и все сели за чай с оладьями. Был знойный день, дверь дома была открыта, а проем задернут марлевым пологом. Ваня рассказал о себе, что он агроном, студент-практикант, приехал к ним на постой на месяц, и будет смотреть за окрестными полями. Старики были замкнутыми, сдержанными, глуховатыми и молчаливыми, они никак не показали, что обрадовались, но Ваня понял, что это было именно так.

Старуха показала ему кровать-нары. Вдоль стен балагана устроены нары-кровати. Его нара, как для редкого в этих краях гостя, была задернута пологом из старой марли. Ваня лег и немного отдохнул с дороги. Настало время вечернего чая. Когда он со стариками сел за стол, и трапеза дошла до середины, дверной полог откинулся, и на пороге показалась девушка.

Ваня привстал и поздоровался, заулыбавшись. Он был застенчивым парнем, но обрадовался, что в такой глуши есть еще кто-то кроме глухих стариков, и, тем более, что это простая застенчивая девушка. Она стояла на пороге, не входя в дом, и  смотрела на него, разглядывая, и ничего не ответила на приветствие. Старики же никак не отреагировали на ее приход. Старуха лишь бросила в огонь камелька оладью с маслом, чтоб почтить огонь, «познакомив» его с гостем по старинному якутскому обычаю. Через несколько минут девушка ушла.

Ваня стал осваиваться с обстановкой, прошел по полям, все осмотрел, прикинул, как и что ему делать. Место было совершено безлюдное, дикое, рядом жилья не было. Он не мог понять, куда ушла девушка. «Наверно, это внучка стариков, — решил он, — она гуляет по полям или в лесу». Вечером он спросил у них, кто она такая и почему спать не идет так поздно. Старики невозмутимо посмотрели на него, и так же невозмутимо промолчали. «Или глухие, или немые? — небольшое раздражение вскоре прошло. – Она же здесь живет, еще увидимся».

На следующий день он вновь обошел поля. Работы много, но скучно – не с кем словом переброситься, один турнепс да картофель. В ту пору не было и слуха про магнитофоны, и даже про карманное радио. И мысли его, перебрав все последние новости, вновь и вновь обращались к девушке: «Где она? Где она живет? Почему домой не приходит даже на ночь? Если она живет здесь, то где? Как ее зовут?» — но ответа на это не было. Он не мог приметить никакого жилья в окрестностях.

День за днем он обходил свои владения, делая круги шире и шире, но никак не мог найти ни тропки, ни следов жилья. Он еще раз спросил стариков про девушку, но они вновь проигнорировали его. «Да что это с ними? – не  понял Ваня. — Они же натурально притворились, что не слышат меня. К чему бы это?» Загадочный ореол вокруг девушки стал сгущаться. И вот однажды он сидел поздно вечером около дома, у поленницы, наслаждаясь прохладой белых ночей. Рядом раздался шорох, он обернулся – рядом сидела она и смотрела на него.

«Как тебя зовут?» – спросил Ваня, в ответ лишь тихий смех. «Какая застенчивая!» — подумал он и стал рассказывать про себя. Вдруг она резко вскочила и исчезла в кустах. «Ага, она живет в той стороне! А я туда и не ходил даже! Ничего, вот наступит завтра!»

Наутро свои первые шаги он направил в сторону, куда скрылась девушка. Там были поля, перемежающиеся с лесами. Но ни тропки, ни дорожки в той стороне не было. Проводя замеры и наблюдения за травостоем, ростом ржи и моркови, он обошел огромную территорию, петляя по лесам коровьими тропами, но ни девушки, ни ее дома не нашел.

Настали выходные. За молодым агрономом приехал грузовик. На встречу с Димой Ваня специально поехал в кузове: он свысока оглядывал поля, пытаясь разглядеть хоть струйку дыма, но в жаркий полдень никакого дыма не было видно. «Да ну, просто очень жарко и в горячем воздухе дым не виден», — догадался Ваня и успокоился.

Целую неделю не виделись друзья. Дима рассказывал про своих хозяев, про свои угодья, про какие-то события.

• Ты как-то нехорошо выглядишь, — окончив свой рассказ, заметил Дима. – Что с тобой, ты заболел?
• Нет, все хорошо. С чего ты взял? У меня все в порядке, – недоуменно ответил Ваня.
• И как ты устроился?

Ваня рассказал свою историю про стариков, про девушку.

• И что, нашел ты ее дом? А она красивая? – живо заинтересовался Дима.
• Нет, но я обязательно найду и познакомлюсь.
• А как ее зовут?
• Не знаю. Она не говорит, – смутился Ваня.
• Ты что, даже не спросил ее имени? – удивился друг. Ване нечего было ответить, и он перевел разговор на другую тему.

Два дня друзья провели вместе. Сходили в кино и посетили прочие деревенские радости: парк, памятники и пр. Настало время их разъезда по своим угодьям. Вновь Ваня с высоты грузовика оглядывал поля, но в вечернем небе не было следов дыма.

Войдя в балаган, занеся покупки из деревни, которые заказали старики, он прямо спросил их: «Кто она такая? Кем она вам приходится?» Старики неожиданно ответили, очень ласково и вкрадчиво: «Парень, извини, но это не твое дело. Она нам никто, и мы ей никто. И ты ей никто. Не связывайся с ней, и все будет хорошо. Пожалуйста, больше о ней нас не спрашивай, умоляем».

«Я им не понравился. Они не хотят, чтобы я имел какие-либо виды на их внучку. Чем я им не понравился?» — в смятении размышлял Ваня. Он стал присматриваться к старикам, старался помочь по хозяйству, стал внимателен к ним. «Может, и вправду я какой-то несимпатичный? Может, если я им угожу, то они познакомят меня с нею?»

Каждый вечер он старался сидеть около дома допоздна – вдруг она вновь придет? И вот, в один такой вечер она пришла с совсем другой стороны. «С этой стороны я ведь тоже не был!» — мелькнула мысль. Девушка села рядом, и он, измучившись своими мыслями, стал рассказывать ей, что она ему интересна, что она ему не безразлична, что ему очень хочется познакомиться с ней и поговорить: «Если я тебе не нравлюсь, тогда прямо скажи. Почему ты меня избегаешь? Не молчи, скажи свое имя! Я все время думаю о тебе!» — в конце монолога вспылил Ваня. В ответ лишь тихий смех, быстрый взгляд и шорох кустов. «Вот черт! – досадовал Ваня. – Опять вспугнул! Надо было так прямо ей говорить все это! Сам дурак! Где теперь ее искать?» Он был вне себя.

Мысли о девушке одолевали его все больше и больше. Он уже мог думать только о ней: «Кто ты? Красивой не назовешь, некрасивой тоже. Какая стыдливая, скромная, худая девушка. Очень простая, маленького роста, одета невесть во что. Когда ты решишься хоть слово сказать! Что мне делать?» Он стал задумчивым, рассеянным, но заметил, что старики стали косо поглядывать на него. Однажды старик сказал: «Занимайся своим делом, не думай о глупостях». Ваня ответил: «Кто она, скажи мне хоть слово, хоть что-нибудь про эту девушку». Старик лишь покачал головой и махнул рукой.

Ваня ходил по окрестностям и искал хоть намек на жилье, попутно обходя свои угодья, но ничего похожего на жилье не мог найти, и агрономные дела его уже не волновали. И вновь он смотрел по сторонам с высоты кузова грузовика, когда ехал в деревню.

• Ну как, что нового? – спросил его Дима.
• Да ничего, – было в ответ. – Ужасно скучно. Как подумаю, что впереди еще две недели, так плохо становится.
• Что такой грустный-то? Что, так и не познакомился с твоей девушкой? – Дима хотел поддеть друга, чтобы ободрить, но у него это получилось лишь со временем. Сходили в кино, на танцы, посидели у уже знакомых людей.
• Не грусти, может, ты ей не нравишься, или она просто дура, — напутственно сказал Дима.

Пошла третья неделя их практики. Ваня действительно решил отвлечься от мыслей о странной девушке и вплотную занялся работами. Помогал по хозяйству старикам, без устали бегал по угодьям с замерами, пробами. Время шло, и неделя прошла хоть и не быстро, но более терпимо. Всю неделю он уже не сидел вечером допоздна, поджидая ее около дома. И вот, вечером в пятницу, накануне выходных, он пошел спать.

Но как только он стал заставлять себя заснуть, мысли всколыхнулись, и вновь мучительный вопрос вернулся, лишив Ваню сна. Он ворочался с боку на бок и, наконец, открыл глаза. На него смотрела она, приподняв полог. Она не шевелилась и пристально смотрела на него. Замерев от неожиданности, и от подсознательного желания не вспугнуть, Ваня, наконец, выдохнул. Полог в то же мгновение опустился, тяжелая марля быстро остановила свое движение. Ваня вскочил и выглянул из-за полога во внутренность дома. Тени летней белой ночи ничего не скрывали – в доме было тихо, старики спали, никого не было. Он вышел во двор. Белый туманный сумрак лежал над полями, и в нем почти растворилась фигура странной девушки. «Кто ты?» — воскликнул он ей вслед.

• Э, да с тобой явно что-то не то! – твердо решил Дима, только увидев друга на выходные.
• Что еще! – огрызнулся тот.
• Ты весь зеленый, ты болен, на тебе лица нет, – забеспокоился Дима.
• Чепуха. Тоже мне, доктор! – Ване сильно не понравилось, что друг стал его опекать, как маленького. – Отстань! Давай поговорим о чем-нибудь более реальном, чем какие-то болезни.

Дима же не мог без доли беспокойства смотреть на друга, и поэтому беседа не клеилась. Ваня был в отвратительном настроении и весьма не в духе. Да и рассказывать было не о чем. Однообразные новости, одинаковая работа. Короче, выходные прошли у друзей очень вяло. Дима все же попытался узнать последние новости о «придурочной». «Да, она однажды пришла. Прямо ночью. Она смотрела на меня, а как я ее увидел, так сразу убежала». «Глазки-то горят! – заметил Дима. – Ты так с ней и не познакомился! Вот увалень». «Да пошел ты!» — Ваня встал и вышел. «Постой, ты куда? Ты что, обиделся?» — ответа не было.

Ваня не обиделся, ему просто хотелось побыть наедине с собой. Он пошел на свои угодья пешком. Бог знает, какие мысли кружились у него в голове. Он шел и шел. Летняя ночь коротка и светла, но и она имеет самые темные часы – перед рассветом. Как раз в такой час он  приблизился к своим полям. Все дороги в окрестности он уже знал прекрасно. Туман белым облаком стелился по полям, и Ваня вошел в него.

Туман глушил все звуки тишины летнего рассвета. Ваня слышал только свои шаги по высохшей дороге. Когда он перестал их слышать, он остановился – под ногами была трава. Он остановился  и стал кружить вокруг этого места в поисках дороги. Но чем больше он кружил, тем гуще и нетронутой становилась трава. В какой-то момент он понял, что заблудился в тумане. Он остановился.

Белое марево окутало его влажным дыханием. Ватная тишина застила слух, и его голос утонул в ней: «Где ты?» Она же была и ответом. Но нет, появился какой-то стук. Медленно стук приближался, вот он совсем рядом, его источник застилает лишь завеса тумана. «Где ты? Ответь мне!» — вскричал Ваня.

Стук, что это за стук? Стук ходит кругами вокруг него – как будто… это копыта. «Это ты?» Копыта застучали быстрее, их стук вторил стуку сердца – все быстрее и быстрее. Время шло. Стук копыт и звук дыхания окружили его в кольцо. «Ответь мне!» В ответ был ее серебристый смех. Дробный стук копыт ускорялся, ускорялось дробное биение сердца. Смех становился все насмешливее, вот он стал даже презрительным. «Почему ты смеешься?» — Смех усиливался и становился чем-то иным. Он стал визгливо-раскатистым, насмешливо-презрительным, надменным и демонически жестоким. Смех стал ржанием. Время шло. И в этот момент туман стал рассеиваться. Завеса его стала прозрачной и уже не могла скрыть белую лошадь, с ржанием носящуюся в галопе кругами вокруг него. Силы покинули молодого человека посреди мокрого от росы луга.

Все это он рассказал своему другу по дороге в больницу. С ним случился сердечный приступ, который кончился весьма печально.  А друг решил, что весь этот рассказ — бред агонии.